Экс-девятая ракетка мира Андреа Петкович в своем блоге “Finite Jest” поделилась мыслями о том, как меняется теннис
“Я завершила карьеру два года назад, но по ощущениям, в теннисном смысле, это будто было целую жизнь назад. Сейчас я работаю экспертом и аналитиком, поэтому продолжаю оставаться в теннисе. Я всё ещё смотрю матчи с фанатичной регулярностью, бесконечно говорю и думаю о теннисе. И всё же, иногда кажется, что я играла в совершенно другой вид спорта, в другой эпохе.
Вот как теннис изменился с тех пор, как я играла. Да, здесь будет много фраз в духе «в мои времена всё было иначе», но всё, что вы прочтёте ниже — это просто наблюдения, без оценок и суждений.
Инвентарь
За последний год стало совершенно нормально экспериментировать с экипировкой. Игроки меняют ракетки, струны, спонсоров одежды – так часто, как я в юности меняла бойфрендов (разумеется, виноваты были они, не я).
Помню, какой шок вызвало сообщение о том, что Каролин Возняцки сменила Babolat на Yonex – и все стали винить в её падении с первого места в район 70-го именно смену ракетки. Это выглядело как святотатство.
Теннис тогда жил в парадигме мира Гарри Поттера: «палочка выбирает волшебника», и если выбрала – то это на всю жизнь. Была настоящая романтика вокруг твоей ракетки, слепая преданность бренду и странная суеверность в духе «не трогай мою ракетку руками!».
Сегодня всё иначе: Стефанос Циципас меняет ракетку – и выигрывает турнир, Даниил Медведев посреди безнадёжного матча берёт другую ракетку и переворачивает игру, а Мэдисон Кис – и вовсе побеждает на Australian Open с ракеткой странной формы, напоминающей клюшку.
А «в мои времена» (разве не замечательная фраза?) мне понадобился целый год боли в локте и запястье, чтобы наконец понять: может, стоит убрать пару граммов свинца с головы ракетки.
Игроки сегодня меньше подвержены догмам и предрассудкам, больше готовы к переменам и трансформациям. Что ж, молодцы!
Физическая подготовка
Сегодня теннисисты тренируются совсем иначе, чем раньше. Они проводят столько же времени в спортзале, сколько и на корте. Стали сильнее, быстрее, гибче. У каждого – четкий режим питания и сна, а к телу относятся как к капризному жеребцу, требующему постоянного внимания.
Когда я только начинала, будучи подростком, мы просто много тренировались (а под «много» я имею в виду по 5–6 часов в день), но это в основном сводилось к бездумной долбёжке мячей, пока тебе не захочется разбить голову о бетонную стену в стиле брутализма. А потом уже играли на счет.
За 16 лет моей карьеры всё стало меняться. Все больше времени уходило на тренажёрный зал и профилактику травм. Потом в дело вступила неврологическая подготовка: игроки начали пялиться на лампочки, меняющие цвет, или стояли на одной ноге с закрытым глазом и следили за движением большого пальца. Выражение «слепой ведет слепого» заиграло новыми красками.
Нет, мы не сошли с ума – мы просто адаптировались к спортивной науке. Раскрывались тазобедренные суставы (привет, Энди Маррей), практиковалась йога (привет, Новак), а когда Роджер пришел в зал с этим странным резиновым поясом, похожим на пояс целомудрия, уже через месяц 95% тура ходили с таким же. Правда, целомудреннее от этого никто не стал – это уж точно.
Я раньше могла выигрывать матчи исключительно за счёт физической выносливости. Сейчас такое уже не работает. Потому что а) никакой физической выносливости у меня не осталось, разве что внешне, ну и б) все стали абсурдно сильными.
Глубина
Главным изменением в теннисе за последние годы, пожалуй, стало то, насколько выросла общая глубина уровня игры. В первые 5–6 лет в Туре я могла выигрывать хотя бы два раунда на турнирах Grand Slam, даже если была далеко не в лучшей форме. Я была выносливой, физически готовой – и этого в большинстве матчей хватало. Но со временем всё сильно изменилось, особенно в женском туре. Повысился призовой фонд – и вместе с ним уровень профессионализма.
Талант не купишь, но хороших тренеров и фитнес-специалистов – вполне. Можно летать бизнес-классом, жить в нормальных отелях – и это реально помогает: быстрее проходишь акклиматизацию, лучше восстанавливаешься. А как мы теперь знаем, тело спортсмена – это капризная лошадь: воспаленное копыто – и всё, прощай турнир. И вот уже игроки с бешеным, но неуправляемым талантом получают тренеров, которые направляют этот талант в четкий гейм-план. Ментальные слабости сглаживаются, спортсмены учатся тренироваться без того, чтобы угробить себя физически (см. предыдущую главу). Все стали умнее, сильнее, стабильнее. Тур выиграл от этого. Но мне лично стало сложнее – теперь уже нельзя просто выйти «не в духе» и все равно выиграть. Плохие матчи никуда не делись, но плохие матчи 2025-го заметно лучше плохих матчей 2011-го. По крайней мере, они быстрее и лучше подготовлены.
Рост призовых, увы, принес и минусы. В начале моей карьеры мы ездили по турнирам толпой, делили одного тренера на всех, спали втроем в одной комнате, таскали ветчину и сыр с завтраков в отеле и заводили дружбы на всю жизнь. Сейчас у всех по команде: физио, тренер, психолог, диетолог. Но чем больше твоя команда – тем сильнее ощущение одиночества. Люди, которым ты платишь – не твои друзья. Повторю: люди, которым ты платишь – не твои друзья. Возможно, ими когда-нибудь и станут, но пока в ваших отношениях есть финансовая иерархия – это не равноправие. А без равенства – какая это дружба?
Игроки теперь окружены людьми, которым платят, и которые занимают то самое место, где раньше могли быть настоящие друзья. Те самые, которые без страха могли сказать тебе, что эта юбка выглядит, мягко говоря, отвратительно.
Я человек, которому сложно меняться. Но в целом я принимаю перемены и не считаю их врагом, которого надо уничтожить до того, как он успеет нас захватить. Карьеры стали длиннее и устойчивее. Игроки могут уйти из тенниса и иметь достаточно накоплений, чтобы спокойно подумать, чем заняться дальше.
Но всегда важно оставаться начеку. Как показала история Рима: стоит подумать, что ты покорил мир – и вот уже мир покоряет тебя. Будьте внимательны. Продолжайте меняться”.
