Экс-первая ракетка мира и чемпион 22 турниров Grand Slam Рафаэль Надаль в интервью изданию AS рассказал о своей нынешней жизни после завершения карьеры в ноябре 2024 года
— Как вы себя чувствуете и как складывается жизнь у гражданина Рафаэля Надаля теперь, когда он больше не теннисист Рафаэль Надаль?
— Я бы сказал, что все в порядке. Это, безусловно, смена образа жизни, но я не пережил её так тяжело, как могло бы показаться. Я всегда думал, что после завершения карьеры у меня всё будет в порядке в повседневной жизни, а это самое важное, и что я смогу найти личное счастье на новом этапе. И, если честно, именно так и происходит.
Да, прошёл всего год, я тоже не могу сказать, что полностью остановился — я занимался многими вещами, был довольно активе, но при этом ни разу не возникло никаких проблем. С самого начала я принял эту новую жизнь и получаю от неё удовольствие.
— На самом деле теннисистом остаёшься в каком-то смысле навсегда. Это как с президентом США — он всегда «президент», даже когда уже не занимает должность…
— Нет, я не ощущаю это именно так. Я не живу с мыслью о том, что я теннисист или что я им был. Этот этап моей жизни закрыт. Разумеется, мы здесь именно из-за этого, а не потому, что я занимался чем-то другим — это очевидно, и в памяти это, конечно, всегда будет. Но в повседневной жизни я не думаю о теннисе, за исключением отдельных моментов, когда мне просто хочется что-то посмотреть. Ну и, естественно, Академия — там теннис присутствует в моей жизни немного больше, но уже с совершенно другой точки зрения.
— В этом смысле у вас сохранилась какая-то привычная рутина или ваш распорядок дня изменился радикально?
— Да, сейчас у меня нет какой-то фиксированной рутины. Моя жизнь стала немного более хаотичной, чем раньше. Раньше всё было по схеме A.B.C: встал в определённое время, тренировка, физическая подготовка — день за днём всё практически повторялось. Сейчас я занимаюсь своими проектами, по утрам у меня часто бывают встречи, рабочие поездки, а после обеда я стараюсь, как правило, оставлять время более свободным, чтобы быть с семьёй.
— В те дни, когда вы немного тренировались, не приходила ли в голову мысль: «А если бы я был в порядке… с тем, что у меня ещё есть…»?
— Нет, потому что я уже был не в порядке. К счастью, этот этап полностью закрыт и закрыт окончательно. Я никогда не относился к тем людям, которые думают: «А если бы я мог…». Я говорил Марку Лопесу, когда он уже завершил карьеру и мы иногда тренировались, что он рассуждал так: мол, если бы вернулся, возможно, что-то ещё смог бы показать… А я ему отвечал: «Этот этап закрыт, дружище». Сейчас физика позволяет ровно столько, сколько позволяет, и, думаю, голова — тоже. Наступает момент, когда после ухода из привычной рутины ты уже не можешь снова в неё вернуться. Это очень сложно.
Я пару раз тренировался с девушками из Академии — с Алиной (Корнеевой) и с Алекс (Эалой) — исключительно в роли спарринг-партнёра, если честно. Без каких-либо иных намерений, кроме как хорошо провести время, почувствовать мяч, поддержать их и дать им возможность получить удовольствие. Так всё и было, и именно так я к этому отношусь: без интереса и без каких-либо ожиданий.
— А что вы чувствуете, когда смотрите теннисный матч? Вы из тех, кто активно жестикулирует, или смотрите спокойно?
— Нет, я смотрю спокойно. Разумеется, есть небольшой профессиональный «дефект»: начинаешь анализировать происходящее, думать, что должен был сделать один или другой игрок… Но всё это — с полным внутренним спокойствием.
На самом деле, когда я смотрю теннис, а это было не так часто, только отдельные матчи, которые мне действительно хотелось посмотреть, — я наслаждаюсь им как зритель, хотя неизбежно немного анализирую происходящее с точки зрения теннисиста. От этого невозможно избавиться.
— И вам нравится то, что вы видите?
— Иногда да, иногда нет, что вполне логично. Точно так же было и тогда, когда я сам играл: порой мне нравился теннис соперников, порой — не очень. Я посмотрел немного матчей: какие-то мне не понравились, какие-то — да. Как и во всём, здесь бывают разные моменты.
— В одном из наших интервью Джоан Бальсельс [бывший испанский теннисист] сказал, что Синнер ему кажется скучным, а Алькарас нравится больше из-за разнообразия. Вам не обязательно быть столь прямолинейным, но с каким теннисом вы больше себя ассоциируете?
— Я ни с кем из них себя не ассоциирую. Это игроки другого типа по сравнению с тем, каким был я. Думаю, Карлос более «хаотичен»: он допускает больше ошибок, разыгрывает более зрелищные очки, иногда у него нет чётко выстроенного игрового шаблона, что делает его непредсказуемым и интересным для зрителя. Янник — более методичный, сосредоточенный игрок, с более чётко определённым игровым планом, который он постепенно дополняет новыми элементами, поэтому он настолько стабилен и проигрывает очень мало матчей.
Иногда кажется, что Карлос более рассеяный в игре, но если посмотреть на результаты… у него был невероятно стабильный и ровный сезон на всех крупнейших турнирах. Поэтому мне даже забавно слышать, когда говорят, что он «рассеян»: результаты говорят об обратном — по крайней мере, так я это вижу.
— Вы на днях говорили, что адреналин соревнований невозможно найти нигде, кроме спорта. Хотели бы вы в будущем снова посоревноваться — например, с Федерером, в рамках какого-то тура или проекта?
— Думаю, это уже никогда не будет тем же самым, да я и не стремлюсь к этому. Но в будущем… кто знает? Если это будет в удовольствие, если удастся сделать что-то осмысленное и нам действительно этого захочется, то почему бы и нет? Я не закрываю дверь полностью для того, чтобы снова взять в руки ракетку, но к этому нужно будет очень серьёзно готовиться. Когда выходишь играть, ты хочешь быть готовым, а сейчас я к этому не готов. Мне понадобилось бы определённое время на подготовку.
— Про тренерскую работу мы уже знаем, вы пока не видите себя в этой роли. А как насчёт будущего — могли бы вы представить себя капитаном сборной в Кубке Дэвиса или, например, в Laver Cup?
— Я всегда с большим уважением отношусь к тому, что может произойти в будущем, потому что то, что ты чувствуешь сегодня, не обязательно будет тем же самым через какое-то время. Жизнь меняется, тем более когда у тебя маленькие дети: сегодня ты смотришь на всё одним образом, проходит несколько лет и восприятие другое.
Постоянно путешествовать? Этого я для себя не вижу. Работа тренером подразумевает именно это, а сейчас это совсем не вписывается в мою жизнь. Стать когда-нибудь капитаном сборной в Кубке Дэвиса? Почему бы и нет? Возможно, мне бы это понравилось… а возможно, и нет. Я только что завершил карьеру, сейчас слишком рано об этом рассуждать. Я уважаю жизненные этапы и период адаптации. На данный момент думать об этом просто неуместно.
— Этот вопрос нельзя было задавать, пока вы играли, по тактическим причинам, но, был ли у вас какой-то секрет, какой-то приём, который особенно хорошо работал и о котором вы тогда не могли рассказывать?
— Хотелось бы сказать, что я был настолько хорош, чтобы что-то скрывать… Мы столько лет играли друг против друга и так хорошо знали один одного, что скрывать особо и нечего было. Я просто использовал всё, что у меня было, без секретов: в каждый конкретный момент старался находить решения. Если что-то работало, то я пытался это повторять, если не работало — пробовал менять. У меня нет ничего «запрятанного», о чём я никогда не говорил. Хотелось бы что-нибудь такое рассказать, но это была бы неправда.
— Но против Джоковича и Федерера у вас ведь был какой-то конкретный план?
— С Федерером план был понятен, особенно в начале: как можно чаще нагружать его бэкхенд высокими мячами, до тех пор, пока он не начинал чуть «застывать», ожидая очередной удар, и тогда я мог перевести игру под его форхенд. Для меня это требовало серьёзных ментальных усилий, потому что часто я видел возможность сыграть в другую сторону, но понимал, что постоянное давление на бэкхенд вызывает у него психологическую усталость. Мне не всегда хотелось придерживаться этой тактики, но она была самой рабочей и реальной.
С Новаком всё было более вариативно. На грунте я менял тактику чаще, чем на харде. На быстрых покрытиях в последние годы, когда физика уже не позволяла выдерживать определённые нагрузки, мне было значительно тяжелее. Чтобы иметь шансы, нужно было, чтобы физическое состояние отвечало требованиям, а этого уже не происходило. Приходилось укорачивать розыгрыши, а обыграть Новака за два-три удара — это крайне сложно. Иногда я пытался действовать агрессивнее на подаче, но это не срабатывало.
На грунте я находил решения, и на траве тоже были варианты, хотя в итоге я проиграл те полуфиналы (на Уимблдоне-2018 уступил сербу в пяти сетах). Я чувствовал, что мои шансы против него были выше на грунте или на траве, чем на харде, особенно в последние годы карьеры.
— Что вы в целом думаете, когда вспоминаете о своей карьере?
— У меня была очень долгая карьера, и я был по-настоящему счастлив. Разумеется, есть результаты, которые существуют и которые трудно даже представить. Для меня самого они до сих пор кажутся чем-то нереальным. Я не думаю о них постоянно, но когда осознаёшь, что выиграл 14 титулов Ролан Гаррос — это на самом деле очень сложно осмыслить. Или 12 раз победил в Барселоне, или что я не выпадал из топ-10 на протяжении не знаю скольких лет подряд (это было 912 недель), несмотря на такое количество травм и месяцев без игры.
Это рекорд, которым я действительно горжусь: он говорит о настойчивости и стабильности. Всё это того стоило.
— И все это без значительных изменений. Как удаётся справляться с такой известностью и успехом?
— Нормально. Даже не осознавая этого, с годами ты немного замыкаешься в своём кругу. Я старался этого не делать, но от некоторых вещей со временем устаёшь. Мне повезло в том, что, возвращаясь домой, я жил обычной жизнью. Жизнь на Майорке, в Порто-Кристо, сыграла ключевую роль. Там я мог чувствовать себя абсолютно свободно: сходить на вечеринку, на пляж, в супермаркет, в кино — делать всё то, что делает любой человек.
На турнирах, в больших городах, это было сложнее. Но именно это сочетание позволило мне сохранить баланс между жизнью публичного человека и настоящей, личной жизнью. Ты сохраняешь корни: друзья детства, семья. Ты всегда возвращаешься к реальности. Всё остальное — мир нереальный и временный, который длился много лет, но ты понимаешь, что он рано или поздно заканчивается.
— Вы всегда стремились к совершенству во всём. Как вы видите себя сейчас как бизнесмена, в этой новой роли?
— Я бы не сказал, что это было стремление к совершенству. Я всегда старался выдавать лучшую версию себя. Сейчас я учусь всему, чему могу, пытаюсь понять, что мне больше нравится, а что меньше на этом новом этапе жизни. Мне повезло, что я могу посвящать больше времени тому, что мне действительно интересно.
Я сейчас в том возрасте и состоянии, когда, по сути, заново открываю для себя, кем бы мне хотелось быть «когда вырасту». Мне нравится мир академий — поэтому я уделяю ему время. Интересует и сфера образования в целом: и в Академии, и в университете (UAX). Мир туризма тоже — я родом с Майорки, мне это близко и интересно.
Я стараюсь учиться, быть рядом с людьми, которые помогают мне развиваться. Есть и другие проекты, которыми я продолжаю заниматься: иногда это приносит больше удовольствия, иногда меньше. Постепенно путь сам будет вырисовываться.
— А как вы ощущаете себя в роли отца? Вы уже превзошли свои ожидания, имея двоих детей?
— У меня нет никаких ожиданий. Это то, через что проходит каждый — кто-то лучше, кто-то хуже. Думаю, я буду обычным отцом: ни очень плохим, ни очень хорошим. Мне всегда нравились дети, и у меня с ними хороший контакт.
С младшим сыном, которому сейчас чуть больше трёх месяцев, связь пока ещё небольшая. А вот с трёхлетним я провожу очень классное время. Я стараюсь воспитывать его в соответствии с теми ценностями, которые считаю правильными. Надеюсь быть из тех родителей, которые умеют видеть, когда дети поступают хорошо, а когда — нет, и оценивать вещи объективно, не считая, что всё правильно только потому, что это твой ребёнок.
— Старший уже брал в руки ракетку?
— Брал — и ракетку, и клюшку для гольфа, и футбольный мяч… ещё и рисует. Это трёхлетний ребёнок, который просто радуется жизни, ходит в садик и старается каждый день получать удовольствие.
— И последний вопрос. О политике: вас никто не пытался привлечь — например, стать муниципальным советником или занять какой-то государственный пост?
— Нет. Они знают, что у меня было бы не так много шансов на успех. Я не считаю, что сейчас подходящий момент, чтобы идти в политику: всё слишком напряжено и поляризовано.
— То есть вас это совсем не привлекает?
— Нет. Мне кажется, сейчас слишком много агрессии и раздражения. Было бы хорошо вернуться к рациональности, перестать оскорблять друг друга и думать об общем благе. Политики оказывают серьёзное влияние на нашу жизнь. Нам стоило бы вернуться к более спокойному состоянию, чтобы всё шло своим чередом и между ними было больше взаимного уважения. Чтобы это не выглядело как футбольный матч. Общее благо — это не только то, что делается, но и как это делается. А то, что обычно транслируется, — это чрезмерная конфронтация и напряжённость.
